Форум » Выложи свое творение Слэш » "Комната без дверей" ГП/ДМ, angst, romance, R-мини » Ответить
"Комната без дверей" ГП/ДМ, angst, romance, R-мини
vzmisha4: Название: Комната без дверей Автор – vzmisha4 Пэйринг – ГП/ДМ Рейтинг – R Жанр – романс, ангст Саммари: Ждать – это единственное, что они могут. Примечание: Пэринг Гарри/Драко здесь единственный верный, что, собственно, и доказывается; однако ДМ/РУ в тексте присутствует. Посвящение: он всегда это знает.
Ответов - 5
vzmisha4: Проходит очередной день, приходит очередная ночь, а ожидание все так же безнадежно разлито в воздухе – и что еще им остается делать, кроме как, подчинившись его тоскливой натуре, ждать. Семнадцатые сутки могли бы удивить хоть какой-либо переменой, ведь Рон всегда так любил это число, но и они проскакивают мимо, лишь мимоходом обдав легкой горечью, как неизбежное ежедневное лекарство. Вечером двадцать первого дня он решает попробовать немного позаниматься, ведь в самом деле, так недолго и спятить от однообразия, но затея оборачивается полным провалом, и учебник по Трансфигурации мягко выскальзывает из его неподвижной руки, почти без стука падая на пол. Рон сидит в потертом плюшевом кресле и бездумно пялится в огонь, и порой ему кажется, что языки пламени отбражают его мысли, а порой – что это мысли его вторят огненным узорам. Ему, в сущности, все равно. За ним, но никогда не рядом, сидит Малфой, он вечно бледен и все время молчит. Молчит и сам Рон, но его молчание – совсем другое, оно происходит от полнейшего отсутствия чего либо осмысленного и поддающегося озвучиванию в голове; молчание это спокойно и даже, возможно, почти безмятежно. Молчание же Малфоя совершенно иной природы. Лицо его бесстрастно, руки неподвижны, но Рон почти физически ощущает, насколько Драко не спокоен, как он мечется и не может отыскать какого-то своего внутреннего выхода. Раньше Рон не мог читать по лицу Малфоя, теперь он умеет делать это в совершенстве. Это способность появилась с тех самых пор, когда началось все то, что началось. *** Что именно знают друг про друга Гарри и Драко, Рон понял раньше их самих, поэтому с некоторых пор он не участвовал в их драках и молчал во время словесных перепалок. Раньше Гарри обязательно спросил бы, почему Рон не поддерживает его; теперь же он молчал, и в молчании этом Рон угадывал, а может, выдумывал благодарность. Рону кажется, что молчание с некоторых пор стало основным занятием окружающих. Он ведь даже не знает наверняка, что именно у них было, и сумели ли они как-нибудь объяснить друг другу то, что, с точки зрения Рона, объяснить ведь в принципе невозможно – но он никогда бы не осмелился спросить – поэтому теперь он полагался только на собственный смутные догадки, или скорее - ощущения. Ощущения вроде запахов, которые так четко могут различать слепые, лишенные возможности увидеть реальность своими глазами, так же как и Рон, который не мог задавать вопросов. Его запахи-ощущения. Мятно-лимонный, с привкусом холодка, Драко. Ванильно-яблочный, весенний Гарри. Да, они любили друг друга, ошибиться было невозможно. В день, когда Гарри уходил, Драко стоял в самом дальнем углу этой же комнаты, в наглухо застегнутой черной мантии, отчего его лицо казалось белым, как небо зимой. Возможно, таким оно и было. Стоя в дверях, Гарри поднял голову, и так состоялось их прощание – они просто посмотрели друг на друга, но Рон точно знал, что не видел и не увидит больше такого взгляда. Взгляд – такое странное явление, сфокусировавшиеся друг на друге две пары зрачков – за ним может не стоять ровно ничего, а может развертываться целый диалог; один-единственный брошенный вскользь взгляд может заставить переменить те законы, что казались основополагающими, может заставить совершать глупости от счастья или мимоходом разрушить кропотливо выстроенный замок иллюзий. Взгляд Драко спрашивал, взгляд Гарри отвечал, они смотрели один на другого какую-то долю секунды, но успели сказать – или, может быть, повторить – все то, чего не смогли скрывать друг от друга все эти годы, и вдруг Рон ясно почувствовал, что если бы в этот момент он упал бы и умер, они бы не заметили. Мысль была горькой и сладкой одновременно. Себя стало жалко. *** Три недели – в сущности, короткий отрезок времени, но Рону кажется, что он успел постареть лет эдак на двадцать. Он смотрит на свои руки – но они по-прежнему молоды, а кожа их нежная, гладкая, белая – совсем, как у Малфоя, только никто этого никогда не замечал. Рон украдкой оборачивается и неожиданно натыкается на взгляд из-под пушистых ресниц. Этот взгляд, впрочем, не имеет ничего общего с тем, который живет в памяти Рона. Он подавляет желание отвести глаза и нерешительно смотрит на Драко в ответ. Он осознает, что за все это время, начиная с подготовки операции в Ордене, с тех самых пор, когда дверь комнаты собраний отворилась, впервые впуская худощавого слизеринца под недоуменные взгляды присутствующих – он не сказал Драко ни одного слова. Без злого умысла, просто так вышло. Да и не ждали этого от него – все так или иначе вертелось вокруг того, что говорят друг другу Гарри и Драко, и как они это делают, хотя никто не мог признаться бы даже себе, что с трепетом вслушивается в их игру – ни насупившийся Аластор, ни нервная МакГоннагал, ни мнительная Гермиона – и только сам Рон отчетливо понимал, что происходит. Напряжение постоянно висело в воздухе – а впрочем, возможно, ему только так казалось. Пока Рон лихорадочно придумывает, что бы ему сказать, Драко сам встает со своего извечного кресла в самом темном углу комнаты и опускается на нудобный стул рядом с камином и Роном. В горле застревает комок, однако раздражение почему-то не приходит. Приходит ожидание. - Ты... думаешь... о нем? – спрашивает Драко, и по его голосу слышно, что это первые слова, сказанные им за день. А может быть, за неделю. И Рон в эту секунду точно знает, что нужно ответить. - Нет, - говорит он, и плечи слизеринца заметно расслабляются. Драко кивает, с трудом сглатывает и все-таки отводит глаза. Рон искоса наблюдает за ним. - Это хорошо, - слова все с таким же трудом даются ему, - а я думаю о нем... Все время. И Рон чувствует, как с хрустом ломается лед, сковывающий настоящего Драко, и с некоторым отстраненным удивлением глядит на то, что скрывалось под ним. Это что-то очень слабое, трепещущее, словно голое и незащищенное, похожее на личинку, у которой отобрали ее кокон. Но Рон ничего не отбирал у Малфоя, тот сам кинул свой кокон себе под ноги. Слова куда-то исчезают. Через секунду белые пальцы Рона гладят затылок беловолосой личинки, а та льнет к нему, как мотылек к рыжему пламени, и вслед за словами куда-то деваются и неловкость, и скука, и боль. Как странно, думает Рон, целуя почти прозрачные веки, какая нелепая игра судьбы: бывший враг героя и бывший его друг... Мысль проскакивает прежде, чем Рон успевает осознать до конца ее смысл, и она так и не задевает в нем ни одной струнки. *** Дни идут своим чередом. Иногда приходит Тонкс; первый раз, когда она видит Драко в руках Рона, они лишь слегка приподнимает бровь – вот уж кому не изменяет выдержка, куда до нее хваленой малфоевской. Тонкс приносит еду и свечи, хотя они прекрасно могли бы наколдовать их и сами – все они знают, она приходит лишь затем, чтобы удостоверится в том, что Рон и Драко не сбежали, нарушив приказ Дамблдора. Или, может быть, что они не убили друг друга в припадке тоски и ненависти. Они не сбежали бы, даже если бы захотели – у здания не было дверей, а пытаться противостоять магии Аврората – по меньшей мере, глупо. Кто они, в конце концов, как не два жалких подростка, едва умеющих наколдовать себе сэндвич; и именно поэтому они, кстати, здесь и находятся. Они не убили друг друга, даже если бы захотели, потому что они не захотели бы этого. Иногда Рон задумывается о том, куда они поместили Гермиону – хотя, скорее всего, ее знаниям и сообразительности нашли достойное применение, тем более что в благоразумии ей не откажешь. Он не удивился бы, если бы узнал, что их с Драко пребывание здесь – ее идея. Что ж, поделом, ведь что могут сделать в такое трудное время такие никчемные придатки Гарри Поттера, как его школьный враг и его тень, кроме как бросится грудью вперед во имя Его, погибнув бесславно и жалко. Поэтому они сидят здесь и ждут, и если бы месяц назад им пришлось бы отдать жизнь за Гарри, они, не колеблясь, сделали бы это. За один месяц может изменится очень многое, думает Рон, в то время как хрупкое тело подрагивает под ним, отдавая себя без остатка, и только плотно зажмуренные глаза Малфоя говорят о том, что что-то здесь безнадежно не в порядке. Рон предпочитает не думать об этом. Временами ему кажется, что он мстит Гарри за то,что тот променял его на былобрысого хорька, временами – что он мстит Малфою за какие-то школьные обиды и унижения, временами – что мстит он только самому себе, за то, что не смог удержать некое абстрактное «всё» в том виде, в каком оно некогда было. Однако мысли о мести все реже посещают его, и, когда он гладит свободной рукой узкую спину Драко, ему все чаще приходит в голову, что тот похож все-таки не на личинку, а на новорожденного рысенка, слепого и беззащитно-трогательного. И вдогонку приходит дикая мысль о том, что он счастлив. *** На тридцать седьмые сутки Тонкс, пришедшая с утра, глядя в пол, сообщает, что МакГоннагал и Флитвик убиты, а от Гарри по-прежнему нет никаких вестей. Потом она уходит, а Рон все так же обнимает лежащего рядом Малфоя и ему кажется странным – как это так может быть, чтобы у одного из двух существ, лежащих столь тесно рядом, сердце билось так размеренно-четко, а у второго – трепыхалось, словно у крохотного колибри, пойманного в кулак. Рон гладит его, и Драко отодвигается к стенке. Когда Рон спит, или делает вид, будто спит, Драко почти всегда плачет, беззвучно, как и практически все вообще, что он делает. Рон не дает ему понять, что знает об этом. *** Той ночью Рон лежит без сна и думает, что ужасно соскучился по Гарри – по улыбке, по глазам, по смеху, по движениям. И вместе с тем отвратительно-гулким молотом бьет по виску мысль: ты не хочешь, чтобы он вернулся. Твоего друга, прежнего Гарри, все равно уже нет, а этот новый заберет у тебя Драко. И непрошенной гостьей, коварной змеей выползает другая: когда Гарри вернется, он не захочет забирать у тебя твоего рысенка, потому что он его не простит. Он его не простит. Может быть, Драко думает о том же самом. Теперь он больше не плачет, он часто сидит, уставившись в одну точку, и Рон больше не чувствует в нем скрытого смятения и поиска. В сущности, Рон и не хочет ничего чувствовать. Он не хочет думать о том, что все это должно привести их к какой-то логической развязке, он просто хочет любить. Драко же вновь погружается в свой кокон, одевает сбрую из льда, хоть она и бесполезна теперь – ведь Рон знает, что под ней – и эта ледяная статуя лежит под боком у Рона. Он с тоской думает, а не гораздо ли хуже – вот так – чем было раньше. *** И утром, ровно на сороковые сутки, возвращается Гарри. Он вбегает в комнату так порывисто и весело, что сердце в груди Рона на миг замирает: ему кажется, что прежний Гарри вернулся, и что сейчас из-за спины у него появится Гермиона и они втроем... Разбуженный Малфой, сонно моргая, судорожно пытается натянуть на голое тело колючий свитер, однако, поймав взгляд Гарри, замирает на полдороге. Рон жадно вглядывается в их лица, и неожиданное понимание словно обухом обрушивается на него. Между ними снова протягивается этот Взгляд, и Рон с веселым отчаянием ловит себя на этой мысли, на дежа вю... «Если бы я в эту секунду упал и умер, они бы не заметили бы». Взгляд Гарри спрашивал, взгляд Драко отвечал. И оглушенный Рон, пытаясь выплыть из-под нахлынувшей на него безнадежности, понимает, что речи о прощении между ними идти не могло – потому что нечего было прощать. Нечего. То, что было для Рона счастьем, может быть – впервые в жизни, может быть – последний раз, для его рысенка-личинки было месяцем непрекращающегося кошмара – не потому что что-нибудь, а просто потому, что рядом не было Гарри; месяцем, о котором теперь – слава Мерлину – можно было забыть. Гарри – его – любит. Этого достаточно. Рон медленно одевается и берет в руки сумку. Слегка кашляет. Гарри переводит взгляд на него, и Рона передергивает – ему кажется, что перед ним стоит уже другой человек. Будто в самом страшном сне, где близкие родственники вдруг оказываются ужасными монстрами, не обязательно с клыками и шипами, а просто с чужими глазами. - Поздравляю тебя, - хрипло произносит Рон. - С чем? – настороженно спрашивает Гарри. Ему не терпится вновь повернуться к Драко, это отчетливо написано на его лице. Как и все его мысли всегда. А все-таки, он ни чуточки не изменился. - Ты же, вроде как, Вольдеморта убил, - скороговоркой произносит Рон и, повернувшись, уходит в возникшую в стене дверь. Никто не смотрит ему вслед. Конец.
IAm: Шикарно! Мне кажется, я это уже читала где-то, но за личинку-рысенка зацепилась только сейчас. Исправлено или пропустила?
vzmisha4: IAm Спасибо)) да, это выкладывалось уже, так что все правильно. А что не так с личинкой?
IAm: vzmisha4 С личинкой все очень даже так! Я и удивилась, что только сейчас рассмотрела. Пропустила, значит(
RedSun: Очень нра! такой Драко трогательный!!!!!!!!!!!!! А РОна мне не жалко - я Драко с Гарри люлю!!!!!!!!
полная версия страницы